«Когда видишь девушку с огромным автоматом — понимаешь, благодаря кому Израиль живет». Монастырский — о жизни в Хайфе в разгар войны, гибели «Спутника» и футбольном пути

Детство в «Гомеле», переезд в Израиль и работа с «Маккаби Хайфа»

— Как попал в футбол?

— Классическая история: отец когда-то сам выступал в «Трудовых Резервах» на любительском уровне и прививал любовь к этому виду спорта. Никто не заставлял, мне самому нравилось. Смотрел матчи по телевизору и влюбился в футбол.

Идола как такового у меня не было и нет, но есть знаковый момент с майкой. Был 2004 или 2005 год, господствовала мода на покупку футболок известных игроков. Думаю, сейчас эта тема уже не так популярна. Хотел майку Роналдиньо, поэтому мы с братом поехали за ней на рынок. Но этой футболки там не оказалось, а других игроков я тогда особо и не знал. И брат сказал: «Тьерри Анри — классный футболист из «Арсенала», давай купим майку с его фамилией!». Вот с этого момента и до сих пор я являюсь ярым болельщиком «канониров». На матчи не летаю, конечно, но по возможности слежу за результатами «оружейников».

— Куда бы подался, если бы не футбол?

— Тяжело сказать. У меня была школа с танцевальным уклоном, до пятого класса занимался народными и классическими танцами. А если брать виды спорта — как и все дети: легкая атлетика, плавание. Там себя пробовал, но футбол все равно стоял на первом месте. С ума сходил, в выходной день мог проснуться с утра пораньше и до вечера смотреть шесть-семь матчей разных лиг, разных клубов. Получал от этого удовольствие.

— Футбол не мешал учебе?

— Находилось время на все. Я сам по себе ответственный и понимал, что нужно и аттестат получить, и дальше куда-то поступать. А уже дальше, в 9-11 классе, когда начались частые сборы — пошли пропуски. Правда, тогда я был уже в спортивном классе 27-ой гомельской школы. Там были и пловцы, и гандболисты, пару футболистов. В этой школе был более комфортный график учебы, преподаватели относились с пониманием.

— В 2016 году ты переехал в Израиль. Как появился вариант со сменой локации?

— Полетел туда с матерью в гости к друзьям. Это был декабрь или январь, отпуск в «Гомеле». Во время визита в Израиль Дима Бага подписал контракт с «Хапоэлем» из Хайфы. Этот клуб как раз тренируется рядом с местом, где я остановился у друзей. Написал Баге в Instagram, не думая, что он ответит, что приехал из Гомеля и спросил, есть ли возможность прийти на тренировку. Мне было почти 18 лет. Пришел на занятие «Хапоэля». На вопрос: «Можно ли потренироваться?» мне ответили отказом.

Но так получилось, что судьба свела с врачом, который помогал мне восстанавливаться после травмы еще в 15 или 16 лет. Он раньше работал врачом в «Маккаби Хайфа», поэтому я спросил его по поводу возможности потренироваться с юношеской или основной командой «Хапоэля» или «Маккаби». Он подсказал мне адрес офиса «Маккаби» и сказал, что можно туда приехать и напрямую спросить. Ну и все, поехал туда со своими говорящими на иврите друзьями. Меня представили, рассказали о моем желании поработать с командой и наличии гражданства Израиля. Мне ответили, что раз у меня есть действующий профессиональный контракт, нужно получить разрешение от этого клуба на переход. «Гомель» не стал препятствовать, разрешение прислали по почте. Прошел медобследование, неделю потренировался и мне предложили контракт. Не скажу, что пытался себя как-то показать: был интересен местный уровень, менталитет — а предложили подписать соглашение о сотрудничестве и деньги. Был в приятном шоке :).

Неделю работал с командой и увидел классные условия: и поля, и тренажерный зал. Захотелось попробовать, а «Гомель» не стал возражать. На тот момент отец находился в Гомеле и все вопросы по переходу смогли решить дистанционно.

— А предложения от «Гомеля» поиграть в основной команде «рысей» были?

— Нас подпускали к основе, когда тренером «зелено-белых» был Владимир Гольмак. В ноябре 2015 года попал в заявку главной команды на кубковый поединок против «Слуцка» в конце сезона, но на поле не вышел. Тренировки основы периодически посещал, но за сыграть за «Гомель» так и не удалось.

— Откуда у тебя в 18 лет гражданство Израиля?

— Получал его по линии родителей. Имею корни, жил в семье евреев. Сначала прилетал в Израиль летом, потом вернулся домой и снова прибыл на Святую Землю зимой. К моменту устройства в «Маккаби» около полугода был с гражданством. В Гомеле меня ничего не держало, разве что футбольный клуб. Но мы и с ним все решили без проблем. На тот момент я отучился половину курса в университете, затем меня перевели на индивидуальный план. И я просто в назначенный срок приезжал и закрывал сессию, летом и зимой.

— Расскажи о системе подготовки футболистов в Израиле. В чем ее особенности?

— В детско-юношеской системе пробыл всего полгода, поэтому много не увидел. Но по тому, что удалось посмотреть, могу сказать: находился в одной из лучших футбольных школ страны. Среди сильных сторон израильской системы подготовки игроков отмечу подход, наличие нескольких тренеров на один возраст, идеальное качество натуральных полей, экипировку. Ребята моего возраста (к которым я попал в «Маккаби») рассказывали, что летали на разные зарубежные турниры, где встречались с сильными европейскими командами: например, с «Тоттенхэмом». Бросилось в глаза то, что перед каждой тренировкой присутствуют силовые упражнения. Нет дублирующих составов, есть U-19 — затем уже главная команда.

Если говорить о слабых сторонах, отмечу израильский менталитет: им не всегда хочется делать что-то на сто процентов. Но это восточная особенность: делается так, как душа желает. Но ребята, которые подходят к делу по-европейски — пробиваются высоко. Все условия для качественного роста созданы: и поля, и тренеры хорошие, и турниры проводятся. Конкретно в «Маккаби Хайфа» точно, за весь Израиль сказать не могу.

— Как тренеры реагировали на особый менталитет местных ребят? Могли «напихать» или делали скидку на восточный склад характера?

— Какие-то моменты в плане дисциплины «сглаживались». Не говорю, правильно это или нет. Там, где в Израиле образно говоря «по головке погладят», в Беларуси просто бы с тренировки выгнали или оштрафовали. Здесь же могли промолчать.

Молодые футболисты чувствуют свое «Я», обязанность считаться с их мнением. Но, опять же, говорю о «Маккаби», так как период становления в новых футбольных реалиях проходил только там. В каждой школе может быть свой подход.

Да, могли напихать. Но гораздо реже и меньше, чем в Беларуси. Тренеры давали ребятам возможность высказаться и выплеснуть эмоции. А дальше — либо говорили один на один, либо продолжали «сглаживать». Но, как мне кажется, последний вариант действует тогда, когда ты еще устраиваешь клуб в игровом плане. А если ты не показываешь уровень и нарушаешь дисциплину в это же время — с тобой просто расстанутся. Но тут стоит обращаться и к нюансам контракта, потому что в этом возрасте в Израиле уже почти у всех игроков есть профессиональные соглашения.

— Мешала расслабленность футболистов-израильтян?

— Не то, чтобы расслабленность. Скорее излишняя уверенность в себе. Может, в Беларуси не хватает прививания ребятам этого качества. Было непривычно, когда оказался в Израиле и увидел это. Как в другом мире! Люди могли эмоционально высказать свои эмоции и их за это серьезно не накажут и не отчислят — в моем понимании, это не расслабленность, а самоуверенность. Может быть, это не так. Но у меня сложилось такое впечатление.

— Конфликты с местными игроками на почве разницы в менталитете и футбольных привычках были?

— Нет, не было. Во-первых, я тогда плохо говорил на иврите. С израильтянами мог общаться только на футбольном языке. На тренировках могли быть стычки, но это чисто рабочие моменты. Ничего за пределы поля не выносилось. Да и я летал в Израиль уже не один раз к тому моменту, поэтому примерно понимал, как местные ведут себя и как нужно вести себя в ответ.

— Заходила речь о контрактах в молодежных командах. Как было по условиям, хватало на жизнь?

— Когда уходил из «Гомеля», курс «подлетел» и у меня была зарплата около пятидесяти долларов. В Хайфе мне предложили два варианта: получать в районе семисот долларов и мне предоставят жилье, или 1.200 долларов (минимальную зарплату для гражданина Израиля на тот момент) и жить у знакомых, к которым приехал. На переговорах в офисе «Маккаби» со мной находились друзья, у которых остановился в Хайфе. Они говорили на иврите и было легче о чем-то договариваться. Во время переговоров у меня была игра в составе молодежной команды, поэтому там была мама. А после поединка (в котором, кстати, отличился голом) она сказала мне, что контракт подписали. Правда, на полгода, но не спорил и не выпрашивал соглашение на более длительный срок. Когда увидел весь контраст, подход к процессу и условия — загорелся желанием подписать контракт, просто чтобы поработать в этой атмосфере.

— В первое время тоска по Родине «накрывала»?

— Меня в Беларуси на тот момент ничего не держало, предложений по продолжению карьеры не поступало. Был готов к переезду, ведь из-за сборов и соревнований часто находился не дома. Да, тоска по Родине часто «накрывала» — всегда приятно возвращаться туда, где тебя ждут. В то время еще начал с будущей женой встречаться (она отнеслась с пониманием к моему переезду), брат и родители остались в Гомеле — тосковал периодически, но на первом месте для меня стоял футбол. Когда узнал, что есть интерес от большого клуба и возможность поработать с «Маккаби», то понял: это — моя мечта!

— На первых порах возникали трудности из-за языкового барьера?

— Какие-то слова быстро выучил, какие-то уже знал. Считать на иврите еще в детстве научился, когда прилетал на отдых. Быстро запомнил цвета, на тренировках какие-то футбольные слова быстро «схватывал». Постоянного общения со мной не было, работал без агента. Контактировал в основном с одноклубниками, проблем не было. Друзья, у которых жил, всегда могли помочь мне с переводом. Курсы иврита начал посещать после полугода пребывания в Израиле, но их так и не закончил :).

— Слышал, что перед трудоустройством в Израиле любой приезжий должен пройти курсы полностью и получить сертификат на уровень владения ивритом. Правда ли это?

— Такого нет. Есть полно работ, где разговаривать вообще не надо и ты занят чисто физическим трудом. Найти работу можно и без знания иврита. Например, вполне реально устроиться мастером куда-нибудь.

Возвращение на Родину, «Белшина» и «Локомотив»

— В 2017 году ты все же вернулся в Беларусь. Почему принял такое решение и пополнил состав «Белшины»?

— До этого были еще полгода в Первой лиге Израиля, тогда и состоялся мой переход во взрослый футбол. И после этого периода вернулся в Беларусь.

В израильской Первой лиге за «Ирони Нешер» играл мало, так как на моей позиции выступали капитан и вице-капитан команды, более возрастные ребята с опытом игры в Лиге Европы и элитном дивизионе Израиля. Вытеснить их из основы было тяжело, а выходить на поле хотелось. И тут поступило предложение из белорусской Первой лиги. На тот момент «Белшину» тренировал Владимир Гольмак, в свое время работавший в «Гомеле». Видимо, знал меня еще по юношеским командам «зелено-белых». Он пригласил, я согласился. Тем более, перед «шинниками» тогда стояла задача выйти в Высшую лигу. Хотел играть и видел Бобруйск хорошим стартом взрослой карьеры. Лучшего варианта на тот момент не было.

— Но с уходом Гольмака с поста главного тренера ты также покинул Бобруйск. Новый тренерский штаб на тебя не рассчитывал?

— Первый круг закончили не на лидирующих позициях, обстановка внутри команды была не очень хорошая. Гольмак покинул «Белшину» и исполняющим обязанности главного тренера назначили Эдуарда Градобоева. Он сказал, что не рассчитывает на меня. Да и я не горел желанием оставаться, даже если бы меня видели в команде. Никак мне не объяснили причины, просто позвонил Градобоев и сказал: «Жора, не вижу тебя дальше. Если есть возможность, можешь найти себе новую команду». Меня никто не выгонял, мог остаться и доказывать. Или наоборот, просто сидеть. А когда тренер, даже не пытаясь объяснить причины нежелания видеть тебя в команде, звонит и сообщает о своем решении — понял, что лучше идти туда, где на тебя рассчитывают. Поступило предложение из гомельского «Локомотива», спокойно перешел туда и рад этому.

Знал тренерский штаб, они тоже были в курсе моих игровых качеств. Тогда с «Локо» работали Павел Кречин и Андрей Горовцов, начальником команды был покойный Геннадий Казимирович Шабуня. Многих ребят встречал еще в юношеском составе «Гомеля», все детство были вместе.

— Много лет в футбольных кругах ходят разговоры, что «Локомотив» — команда без задач, которая даже не рассматривает вариант с Высшей лигой. Что скажешь на этот счет?

— По поводу задач — мне их конкретно никто не озвучил, когда я пришел в клуб. Уверен в одном: все ребята всегда хотели выигрывать и выйти в Высшую лигу. Тренерский штаб говорил о необходимости показывать свой максимум и побеждать в каждом матче, а решение о будущем принимало руководство. Но задачи «выйти или не выйти» не стояло. К тому же, в то время были премиальные за каждую победу. Естественно, зарплаты получали небольшие. Все хотели выиграть, чтобы заработать. По сути, выиграв четыре матча можно было получить премиальными еще одну зарплату. Глупо говорить о том, что «Локомотив» специально проигрывал и сбавлял ход в конце сезона. Все ребята хотели побеждать и показывали свои сто процентов. А что говорило руководство — другой вопрос. По крайней мере, футболистам ничего не сообщали о задачах.

Что по финансам? Средние условия, зарплата на тот момент была в районе 200-300 долларов. В зависимости от результата были премиальные. Скромные условия, так скажем. Но все футболисты «Локомотива» числились сотрудниками Белорусской железной дороги.

— Тогда в штабе «Локо» работал Андрей Горовцов, который только начинал тренерскую карьеру. Было видно, что он имеет потенциал стать главным тренером?

— Андрей Валерьевич был ассистентом, а помощник и главный тренер — разные вещи. Отличаются роли в общем процессе и решающее слово остается за главным тренером. Но когда мы работали по зоне ответственности Горовцова (например, стандартные положения), было видно: у человека есть знания и задатки стать главным. У нас получалось многое из того, что он говорил. Было заметно, что в будущем у него получится выйти на первый план.

«Спутник», смерть клуба и работа с отцом

— После «Локомотива» в твоей карьере наступил период в «Спутнике». Речица — футбольный город, имеющий свои традиции. Было чувство того, что становишься причастным к этому?

— Знал, что раньше был «Ведрич-97», даже в товарищеских матчах удавалось сыграть против этого клуба. Но, опять же, это совсем другая команда. Единственное, что в Речице играли на том же стадионе: там ведь другого и нет :). Ответственность в любом случае присутствовала: футбольный город с традициями, есть хорошие игроки оттуда.
Было четкое понимание того, зачем «Спутник» существует. Когда пришел в команду, она жила уже около двух лет.

— «Спутник» базировался в Гомеле или Речице?

— В Речице. Когда я приходил в клуб, весь тренировочный процесс проходил там. Сборы — да, бывали и в других местах: например, в Хойниках. А ближе к началу чемпионата работали в Гомеле, так как раньше в Речице не было искусственного поля. Когда сезон начинался, полностью базировались в Речице — тренировались и играли. Отлучались в Гомель только в крайнем случае: недостаточная готовность поля, реконструкция стадиона или необходимость играть на «синтетике». Ребята имели возможность жить в гостинице, которая работала при заводе «Речицадрев», кому-то снимали квартиры. К слову, даже гомельские ребята могли за день до матча заехать в речицкую гостиницу.

— В 2021 году «Спутник» сыграл-таки в Высшей лиге. Какие изменения произошли в клубе в плане подготовительного процесса, финансовых условий?

— Во-первых, было до последнего непонятно насчет того, идем мы в Высшую лигу или нет. Оставшиеся в команде ребята не понимали, каким будет финансовое положение «Спутника». Когда сказали, что команда будет жить дальше и выступит в Высшей лиге — подписали контракты и получили половину зарплаты. Почему только часть? Мы начали тренироваться в середине месяца, поэтому и рассчитались с нами за половину. С этого момента и до конца первого круга нам давали какие-то части зарплаты, либо вообще ничего. Ну а дальше команда перестала существовать и снялась с чемпионата, вот и все.

За время игры в «Спутнике» в памяти остался домашний поединок с «Витебском», когда мы по ходу игры уступая 0:3 одержали победу со счетом 4:3. Насколько я знаю, этот случай стал единственным в истории чемпионата, когда команда «горела» с таким счетом и выиграла матч.

— Перед стартом в «вышке» в «Спутник» начали приезжать игроки солигорского «Шахтера». Было ли сотрудничество у двух клубов?

— Думаю, какие-то договоренности между клубами были. Не знаю, какие конкретно. Отрицать этот факт глупо, но об условиях сотрудничества не в курсе.

Солигорск «славится» тем, что в составе всегда было много иностранных футболистов, многие из которых даже не появлялись на поле. По поводу тех ребят, что к нам приехали — все квалифицированные футболисты: и Джуари, и Вукманич, и Смит. Да, у них другое воспитание и менталитет, иное видение игры. Но общий язык с ними нашли достаточно быстро.

Единственное, что помешало «Спутнику» — проблемы с финансами. У всех есть семьи, дети и планы на жизнь, и плачевная финансовая ситуация отразилась на тренерском штабе и футболистах. А когда легионер попадает в команду с финансовыми проблемами — возникают разные ситуации. Но вели наши иностранцы себя корректно, проблем с ними не было. Легионеры «Спутника» жили в гостинице, да и сначала все условия в принципе были созданы. До начала сезона и первые пять-семь туров мы жили обещаниями. Но слова так и остались словами...

— Бывало такое, что у ребят просто сдавали нервы из-за всех этих проблем?

— Да, имели место и такие моменты. Но все взрослые люди, не раз проходили подобные испытания, к сожалению. «Ком» накопился где-то за месяц до заявления о снятии «Спутника» с чемпионата и ликвидации клуба. Все отдавали силы, тренировались. А когда увидели, что изменений нет — могли происходить стычки, но без какой-то грязи. Но все решалось между ребятами в моменте, никаких обид не носили в себе.

— А на транспорт для выездов деньги у «речичан» хоть находились?

— Не знаю, как руководство решало этот вопрос, но на выезды мы всегда ездили на автобусе за счет клуба. За свои кровные никогда не ездили, слава Богу.

Сначала прибывали на выезд за день до матча, ближе к концу существования «Спутника» приезжали уже в день поединка. Например, в Жодино или Минск. Стабильно было и с питанием — даже тогда, когда не платили зарплату. Питались в кафе, жили ребята в гостинице — только зарплаты не было.

— То есть, «Спутник» до сих пор не погасил долги перед игроками?

— Конкретно «Спутник» ничего не погасил, клуб прекратил существование. Все ребята, подавшие иск против него в федерацию, выиграли это дело. Ну а дальше — через профсоюз, спасибо Саше Сверчинскому и его юристам. Через них мы обратились в ФИФА и спустя год или полтора всем пожаловавшимся футболистам выплатили зарплату — кому-то частично, кому-то полностью. Все те, кто до конца отстаивал свои законные права, получили заработанные деньги. Это касается игроков, а тренеры не могли подавать жалобу в ФИФА и остались без выплат.

— Но сходящий с орбиты «Спутник» даже пригласил на должность главного тренера россиянина Виктора Кумыкова. Как он реагировал на все происходящее?

— При нем провели несколько официальных встреч. Момент с его назначением был в своем роде показательным: пришел новый тренер не из Беларуси, значит и деньги будут. Приход Кумыкова в «Спутник» стал глотком свежего воздуха, так как появилась надежда на хоть какие-то денежные вложения в клуб и улучшение ситуации. Россиянин проводил тренировки, с ним был его помощник. Но спустя месяц или полтора он тоже уехал. Как мы поняли, обещанное ему тоже не выполнялось, и Кумыков это понял.

Насколько помню, этот тренер ушел из «Спутника» по семейным обстоятельствам. Нам говорили, что он решит свои вопросы и вернется. Но так и не вернулся. Тогда все поняли, что жить клубу осталось недолго.

— Директором «Спутника» тогда был Олег Дмитриевич Монастырский. Насколько сложно было держать отношения «руководитель-игрок», не переходя на «отец-сын»?

— Тяжело, да. У меня были возможности уйти, в тот же «Витебск» приглашали. Но я остался в Речице и так же, как все, не получал зарплату. Переживал за отца и видел, сколько он делал для того, чтобы «Спутник» выжил. Каждый день он ездил на встречи со спонсорами, старался сохранить клуб. Но отношения «директор-футболист» поддерживались. Да, у меня было больше диалогов с отцом на повышенных тонах на тему невыплаты зарплат, чем у других ребят. Мог сказать ему чуть больше, чем все игроки. Но от этого было хуже как ему, так и мне.

— Одноклубники могли через тебя транслировать все недовольство сложившейся ситуацией?

— Кто-то понимал, что у меня с отцом чисто рабочие отношения, а кто-то пытался что-то через меня донести. Каждый мог высказать свое видение ситуации. Были собрания, ребята разговаривали. Может, кто-то и думал, что у меня все хорошо и я получаю зарплату, а другим не платят. К сожалению, никто ничего не получал. А если что-то и получали, то все вместе.

«Косые» взгляды одноклубников? Да, бывало. Кто-то мог думать, что раз я живу в Гомеле и мой отец директор «Спутника», то у меня все хорошо. С одной стороны — вполне логично так думать, но с другой... Я же знаю, как все есть на самом деле. И сам отец, и ребята, поигравшие в Речице еще в Первой лиге, знали всю ситуацию изнутри. Многие понимали все происходящее и не заикались, а у футболистов, которые в клубе два-три месяца — да, могли закрадываться какие-то мысли. Но от этого никуда не денешься.

— Но Олег Дмитриевич провел много времени, потратил силы на поиск спонсоров...

— Он был занят этим всю зиму. Отец говорил команде, что переживает за происходящее и встречается с потенциальными спонсорами. Ежедневно с кем-то разговаривал, старался исправить положение дел. Говорил, что спонсоры пообещали и все должно наладиться. Но, как понимаю, обещания они не выполнили. Подчеркну: обещания, а не обязательства. Никаких бумаг и письменных договоренностей я не видел. Знаю одно: отец — не сумасшедший, никогда не стал бы брать на себя ответственность понимая, что «Спутник» перестанет существовать. Его заверили, свои обещания в первое время чем-то подтвердили, отец взял на себя обязательства — а со временем стало понятно, что это было ошибкой. Все поняли, что клуб просто обманули — и футболистов, и тренерский штаб, и руководство.

— После ликвидации клуба разговаривали на эту тему с Олегом Дмитриевичем как отец и сын, а не директор и игрок?

— Почему так получилось — я прекрасно понимал: спонсоры не выполнили свои обещания. Жил отдельно, поэтому ежедневно этот вопрос мы не обсуждали. Да, если пересекались где-то, могли поговорить. Даже еще находясь в «Спутнике», основную информацию получал в группе в Вайбере, потом уже мог что-то уточнить.

Понимал, что денег нет и это послужило причиной гибели клуба. Начал искать другие варианты, продолжать тренироваться. Было неприятно, ведь «Спутник» прошел большой путь к Высшей лиге, показывал неплохие результаты. Но все имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Спонсоры не сдержали слово.

— Понятно, что атмосфера в команде не могла быть позитивной. Но все же, были моменты, когда с ребятами собирались в неформальной обстановке, общались?

— Когда нам не платили месяц-полтора — да, подобные мероприятия были. Все понимали, что трудности нужно перетерпеть и все придет. Выезжали за город, все это оплачивалось руководством. Были и тимбилдинги, клуб жил в то время. А ближе к концу существования все пошло по наклонной. Приезжали разные люди, называли себя спонсорами — а с места ничего не двигалось. Приходил человек и уверял, что через неделю-две все будет хорошо. Но ничего не менялось.

— Где сейчас Олег Дмитриевич, остался ли в футболе после этой истории?

— Живет в Беларуси и все хорошо, слава Богу. С футболом больше не связан. Ситуация со «Спутником» ударила по нему в психологическом плане, и в какой-то степени по здоровью. Желания оставаться в футболе у отца не было, поэтому на сегодняшний день он вне игры.

Возвращение в Израиль, работа в школе и жизнь во время войны

— После Речицы ты вернулся в Израиль. Сразу же уехал или искал варианты в Беларуси?

— Полтора-два месяца до окончания существования «Спутника» к нам с женой закрадывались мысли, что надо думать и искать варианты. Много предложений не было. В Первую лигу возвращаться не хотелось, в Высшей лиге в то время была уже середина сезона. Все команды «вышки» были укомплектованы, приглашения не было. Поэтому решили все кардинально изменить и уехать в Израиль.

— В Израиле долго искал новый клуб?

— Когда прилетели, там еще была вся история с коронавирусом. Отсидели карантин. Прибыли в Израиль в июле, а в июле-августе там уже «закрываются» составы — как в элите, так и в Первой лиге. Оставаться без игровой практики не хотелось, поэтому пошел во Вторую лигу. Нашел команду и остался там.

В плане футбола снова привыкать к Израилю было тяжелее, чем в бытовом отношении. Когда у тебя проделана сумасшедшая подготовка — тяжело попадать в местную Вторую лигу. Возвращаясь к вопросу о менталитете израильтян, этот момент имел особенности, да и уровень первенства ниже. Был контраст в худшую сторону, но понимал, что нужно переждать и продолжать работать. Правда, был вариант со «Слуцком» — позвонили оттуда, как только мы с женой приехали в Израиль. Но приняли решение, что снова попробуем жить здесь.

— В Израиле после возвращения нашел себя только в футболе?

— Нет, подтвердил свой белорусский диплом и с сентября преподаю физкультуру в местной школе. Продолжаю играть в футбол, но на данный момент нахожусь без команды. Живу в Хайфе, в ее пригороде.

Образование? В Беларуси эта сфера сейчас не очень востребована, но в Израиле ситуация обратная. Здесь тоже есть деление на ставки: начал работать на полную ставку, но понял, что тяжело будет совмещать с футболом и отказался от половины. Сейчас работаю на полставки и занят несколько дней в неделю.

В Израиле сфера образования востребована. Есть профсоюз учителей, различные социальные льготы, оплачиваемые праздничные дни. Здесь к учителям относятся по-другому. Уровень достатка? Здесь неважно, какой предмет ты преподаешь. Полная ставка — в районе 2500 долларов «грязными». В Беларуси учителем физкультуры поработать не успел, только отработку проходил.

— В Беларуси детям не дают расслабиться и в субботу, нагружая их различными мероприятиями. В Израиле дети отдыхают в Шаббат?

— Да, в субботу детей никак не трогают — выходной, Шаббат. В пятницу либо выходной, либо короткий день.
Преподаю в начальной школе: первый-шестой классы. Да, «началка» там вплоть до шестого. Дети? Полная противоположность нашим: в плане воспитания, ценностей. На них здесь нельзя повышать голос, детям много дозволено. Да, тяжело. Тем более, для меня это первый опыт работы в этой сфере в другой стране. Да еще и с маленькими детьми! Но с каждым днем легче и легче, а сначала было тяжело: другой менталитет, все иное. Но привыкаешь, учишься у старших коллег.

— Сразу вспоминаются наши школьные физруки, еле сдерживающие бранные слова и постоянно повышающие голос. Бывало желание выругаться, но приходилось себя сдерживать?

— Хах, не помню, чтобы у нас в детстве кто-то ругался матом. Хотя да, учителя физкультуры порой «закипали». Но здесь это неприемлемо и последствия будут очень серьезными. Не стоит до этого доводить. Тем более, первый опыт работы в Израиле с детьми, есть какой-никакой языковой барьер. Все-таки родился и вырос не здесь, иврит не знаю на сто процентов. Хватило знаний языка на подтверждение диплома, экзамены. Брал курсы в спортивном университете, чтобы получить разрешение на работу в школе от министерства образования Израиля. Хочу делать свою работу качественно и в удовольствие и добиться того, чтобы дети это чувствовали.

— Как обстоят дела в плане оснащения и инвентаря на уроках физкультуры?

— Самое интересное, что есть все: и баскетбольные мячи, и футбольные, и теннисные ракетки, и обручи. Если чего-то не хватает, говорят: «Пиши, мы закажем!». Можно подойти к директору или его заместителю и сказать о нехватке инвентаря. Всегда можно попросить и помогут. Есть все, что надо для комфортной работы. Не один мяч на всю школу (как бывало в Беларуси в мои школьные годы) — а дети молятся, чтобы его не порвали :). Сейчас вот получил сообщение в WhatsApp от директора школы, что пришло новое оборудование для уроков физкультуры.

— Хоть ты сейчас и без команды, удается собраться и поиграть на любительском уровне?

— До сих пор нахожусь в поисках клуба, но успеваю поддерживать форму. Ребята списываются, собираются вместе и идут на поле поиграть для себя. Есть и опытные футболисты среди них. Плюс работаю самостоятельно, чтобы не терять форму. А когда есть возможность — обязательно стараюсь поиграть, чтобы не забывать, что такое мяч :).

— Говоря про Израиль, не могу обойти неприятную тему: осень прошлого года, начало боевых действий. Расскажи, как все началось?

— Было обычное утро. Проснулся раньше жены, зашел в интернет почитать новости — увидел, что началась война. Первая реакция — шок, что происходит? Все видели ужасные видео, когда ХАМАС вторгся на территорию Израиля и вырезал женщин, младенцев... Расстреливали семьи, сжигали. Живу на севере, а происходило все ближе к югу. Но Израиль маленький, со всех сторон были представители арабских государств.. Было страшно.

Мысли о возвращении в Беларусь в горячее для Израиля время посещали. Все-таки было, куда вернуться. Но понимали, что тут есть обязательства: работа, съем жилого помещения, на тот момент у меня была команда. Нельзя было бросить все и уехать просто так. Тем более, никто же не знал, насколько это все затянется. Решили остаться и жить здесь. Помимо супруги, в Израиле со мной находится мама, которая переехала сюда также в 2016-ом году.

— Какая обстановка в Израиле сейчас?

— Спокойнее не стало. В первые дни войны были столкновения с террористами ХАМАСа, их всех ликвидировали. Но остались заложники, террористы похитили живых и мертвых. Израиль пошел «зачищать» Сектор Газа и освобождать пленных, а у нас на севере в это время было чуть спокойнее. И только лишь в последние месяцы начались обстрелы со стороны Ливана, «Хезболлы». Ситуация на севере Израиля ухудшилась: многие приграничные города эвакуированы, людям предоставили гостиницы или выделяют деньги на съем квартиры. Периодически обстреливают. Последняя тревога застала меня вчера, по дороге с работы. Ехал на машине и посреди дороги прозвучала сирена. Но эти звуки — сигнал о перехвате от израильской системы ПВО, а она сильная, слава Богу. Большинство ракет сбивают, главное — выполнять указания командования тыла. После сирены нужно десять минут находиться в безопасном месте, так как могут падать осколки. Часто люди страдают именно от их попадания, а не самого взрыва. Если человек остается на незащищенном пространстве, заканчивается все очень печально. Стараемся соблюдать меры предосторожности. Война идет, но мы надеемся на нашу победу и скорейший конец военных действий.

— Как ты сказал, сирена застала в машине посреди дороги. Что делать в таком случае?

— Остановиться у обочины, аккуратно выйти из машины, отойти от нее на 15-20 метров, лечь на землю и прикрыть голову руками. Надо обязательно лечь, так как в положении стоя осколок может серьезно повредить. Вот такой алгоритм действий. Оказаться во время сирены на улице и в незащищенном месте — самое неприятное. От прямого попадания может спасти только бомбоубежище. А когда ты на открытом пространстве — ничего не поможет, надо просто отойти на безопасное расстояние и прикрыть голову в положении лежа. Ну и надеяться, что все обойдется :).

— Во время урока в школе бывали сирены?

— Лично у меня такого не было, так как нас перевели на дистанционное обучение сразу же после начала боевых действий. Но мои коллеги с этим столкнулись. Ничего страшного, в школе есть защищенное пространство — комнаты, куда учитель быстро уводит детей и есть возможность переждать необходимое время. Вообще, в каждом городе Израиля существует свое время для эвакуации, у нас в Хайфе — минута. Звучит ужасно, но перед началом учебного года проводились собрания, на которых объясняли алгоритм действий при звуке сирены. Подготовка велась, были учения.

— Родственники уговаривали вернуться в Беларусь?

— Да, конечно. Звонили друзья и родные, говорили вернуться назад. Но мы год назад не поехали, да и сейчас тоже не станем покидать Израиль. Как уже говорил, у нас тут есть свои обязательства, которые никто не отменял. Уехать можно на неделю, но никто не знает, насколько затянется эта ситуация. Да, жизнь важнее, но здесь мы чувствуем себя в максимальной безопасности (как бы парадоксально ни звучало). Армия Израиля находится в полной боевой готовности.

— В ЦАХАЛ на контрактной основе служат и женщины. Было ли непривычно в первое время при виде большого количества девушек в форме?

— Нет, странных чувств не возникало. Все-таки ездил в Израиль в детстве и знал, что в этой стране помимо мужчин служат и женщины. Не сказать, что нормально отношусь к этому — скорее, просто стало нормой. Когда видишь девушку с баулом в два раза больше ее самой и тяжелым автоматом — понимаешь, благодаря кому Израиль живет и борется. Люди защищают свою страну, другого выбора у них нет.

— Как сказывается на моральном состоянии большая концентрация военных в полном снаряжении на улицах?

— Привыкли уже. Да, сначала не по себе, когда выходя на улицу видишь человека в форме или в гражданском с автоматом в руке. Но после седьмого октября прошлого года все кардинально поменялось. Теперь при виде человека с оружием ты понимаешь, что у него есть разрешение. С одной стороны, ты знаешь, что у тебя есть защита и поддержка. К сожалению, в Израиле очень развит терроризм из-за местных арабов или тех, кто нелегально пересекает арабо-израильскую границу. Очень много терактов, и очень часто люди с оружием ликвидируют террористов. Так что люди с автоматом в руках после седьмого октября 2023-го года стали больше, чем нормой. В положительную сторону.

— На каких условиях принимают на службу в ЦАХАЛ?

— Сразу скажу, что служба в израильской армии не имеет добровольный характер. По закону каждый гражданин обязан отдать долг Родине, за исключением случаев, когда человек не годен или не подошел туда по результатам определенных тестов. Служба обязательна — как для девушек, так и для парней.

Самому не довелось служить в ЦАХАЛ. До конца не понял ситуацию, но когда я пришел взять документы из военкомата о том, что не служил в армии (это было в 2021-ом году) — мне просто дали освобождение от службы. К тому моменту я уже был женат, и если призывают в армию — обязаны содержать мою супругу, так как она не гражданка Израиля. И помогать ей финансово должны весь срок пребывания мужа на службе, ведь семья временно находится без кормильца. И брать женатого человека или нет, решают в военкоматах самостоятельно. На тот момент мне было 23 года и просто вручили освобождение от службы. Так и решился вопрос.

— После начала боевых действий военкомат о тебе не вспоминал?

— Нет. Это тоже интересный момент: никто не обращался, не искал. Есть резервисты, которые в свое время уже отслужили и раз в год вызываются на сборы. Этих людей «дергают» постоянно. А с начала войны постоянно призывают всех. Но ко мне никто не обращался, требований не поступало. При этом все мужчины имеют право выехать за границу и через какое-то время вернуться. Не секрет, что после начала боевых действий граждане Израиля со всего мира начали возвращаться на Родину, чтобы защищать ее.

— Уровень патриотизма и гражданского единства вырос после начала войны?

— Мне тяжело судить, ведь живу в Израиле не такое продолжительное время и эта война для меня первая. Думаю, что уровень сплоченности и патриотизма точно не стал меньше. Для постоянно живущих тут людей он еще вырос; для таких, как мы — остался прежним. Я живу тут несколько лет и не служил в армии, поэтому не могу судить точно. Но по тому, что вижу — у израильтян высокий уровень патриотизма. Когда появляется общая беда, люди становятся единым целым. Израиль продолжает бороться, каждый день защищаться от терроризма. К сожалению, гибнут и мирные люди.

Футбол в Израиле, фанатская культура и еврокубки на нейтральных полях

— Давай о более приятном: вернемся к футболу. До начала войны удавалось посещать матчи израильских клубов в еврокубках, национальной сборной?

— Нет, не удалось. В позапрошлом году «Маккаби Хайфа» выступал в Лиге чемпионов, в Израиль приезжали «ПСЖ», «Ювентус» и «Бенфика». К сожалению, посетить эти матчи не получилось. С посещаемостью тут немного другая история: почти у всех болельщиков того же «Маккаби» из Хайфы есть абонементы, обычных билетов в продаже не так много. А когда приезжают такие клубы из Европы — в приоритетном порядке билеты предоставляются владельцам абонементов, а остальным — как повезет. Смотрел игры «Маккаби» в Лиге чемпионов по телевизору. Вживую удалось посмотреть поединок сборной Израиля против Австрии, когда «сине-белые» в веселом матче выиграла 5:3. Поединок израильтян против Беларуси, который проходил в Тель-Авиве, тоже не посещал. А после начала войны все матчи еврокубков с участием израильских команд переехали в Венгрию и Польшу. Поэтому насладиться европейским футболом с участием команд из нашей страны нет возможности.

— Что скажешь о культуре фанатской поддержки в Израиле, атмосфере на матчах?

— Когда местные команды выступали в еврокубках на родных стадионах, всегда были полные трибуны и сумасшедшая поддержка. «Маккаби Хайфа» собирал в районе 30.000 зрителей, для людей футбол всегда был развлечением и возможностью переключиться.

Фанатское движение развито хорошо, особенно у команд Премьер-лиги Израиля. Аншлаг бывает не на всех матчах, но на играх клубов первой семерки чемпионата всегда биток.

— За какой командой больше всего следишь, чья игра импонирует?

— В прошлом сезоне наблюдал за «Маккаби» из Хайфы, хоть чемпионом стал «Маккаби Тель-Авив». Смотрел, ведь и сам в свое время был в системе клуба — знаю и футболистов, и клубную базу, как все устроено и что они делают для достижения результата.

В этом сезоне некоторые матчи отменялись из-за боевых действий, плюс ввиду загруженности на работе редко посещал матчи на стадионе. В прошлом году, кстати, побывал на одном из поединков «Хапоэля» из Хайфы, где выступал Денис Поляков.

— В Хайфе два клуба — «Хапоэль» и «Маккаби». Какие взаимоотношения у фанатов двух этих команд?

— В целом спокойно. Не знаю, как было раньше, но сейчас так. Фанатское движение лучше развито у «Маккаби», чем у «Хапоэля». Про стычки и конфликты с рукоприкладством между болельщиками этих коллективов не слышал. Может, какая-то вражда и ненависть существует, но до конфликтов и массовых драк дело не доходит.

— Подводя итог, что можешь сказать о своей жизни в Израиле?

— Здесь тепло, есть море, очень красивая страна. На севере Израиля — леса и горы, которые можно посетить. В плане развлечений тоже все устраивает, есть разнообразие.

Если говорить о работе, то при желании есть возможность учиться, развиваться и зарабатывать. Цели на будущее? Стать на ноги, обзавестись жильем. Проживаем в съемной квартире, а собственная жилплощадь давно была нашей целью. Не получилось пока решить этот вопрос, ведь приобрести жилье в Израиле — удовольствие не из дешевых. Можно брать кредиты, но, первый взнос никто не отменял. А он, к слову, тоже приличный — в районе ста тысяч долларов, а потом уже берешь кредит на двадцать лет. В Израиле цены на квартиры варьируются: например, если в помещении есть светлая плитка и качественные ровные стены — стоимость выше. Обычно здесь квартиры продаются без мебели, просто пустое помещение. Однокомнатных практически нет, в большинстве квартир от двух до пяти комнат. Мы с женой снимаем «трешку», ее съем выходит в районе восьмисот долларов, плюс платежи за воду и свет. Еще в Израиле есть такая вещь, как налог на землю, который платится раз в два месяца. Ответственность за него лежит на собственнике жилья, размер налога — около ста долларов, но тут зависит от количества квадратных метров, местоположения дома. В общем, на съем квартиры в месяц уходит около тысячи долларов. Цены отличаются от белорусских. Хотя, насколько я знаю, в Беларуси и доходы меньшие. Поэтому все сопоставимо.

Есть разные мысли, но для достижения целей нужно еще поработать :). Пока планируем жить здесь, с большего нас все устраивает. Очень сильно полюбили эту страну, даже во время войны не хотим покидать Израиль.
 
Фото в тексте: личный архив Георгия Монастырского, dneprovec.by
Автор: Михаил Кротов